Г-н Кленнелл: Да, вы абсолютно правы. Это касается духовности и безграничности. Это и есть определение. Сметать преграды и считать, что нарисовать три миллиона птиц — задача вполне посильная, значит утверждать духовную реальность. Я вас правильно понял?

Шри Чинмой: Да. Я должен чувствовать, что я не бассейн и не озеро. Бог хочет, чтобы я был звенящим потоком, стремительно вытекающим из внутреннего Источника и доставляющим этот Источник к внешней реальности. Если я хочу быть выражением Источника, то я не смогу отделить своего внутреннего существования от внешнего.

Самое главное — вывести на передний план безграничный потенциал, скрытый у меня внутри. С этой точки зрения, даже говорить о трех миллионах птиц — значит себя ограничивать.

Духовность не является чем-то ненормальным или неестественным. Духовность более нормальна и естественна, чем что бы то ни было. Бог безграничен, бесконечен, бессмертен, и я хочу сознательно стать неотъемлемой частью Его существования, чтобы служить Ему так, как Он того пожелает. В то же время Тот, кто бесконечен, вечен и бессмертен, пытается выразить Себя в моей ограниченной деятельности и через нее. Он говорит: «Теперь Я хочу выразить Себя в твоих занятиях живописью. Я хочу выразить Себя в твоем поэтическом творчестве и через твою спортивную жизнь». Но Он может делать это только в меру моей восприимчивости. Мать дает трехлетнему малышу несколько конфет, чтобы он поделился ими с друзьями. Если она видит, что ребенок справляется с заданием, она дает ему много конфет, чтобы он угостил сотни людей. Вот так мать раздает конфеты другим людям через своего ребенка.

Я всегда говорю, что Всевышний выражает Себя во мне и через меня в меру моей восприимчивости. Эти три миллиона создал не я. Я не считаю их своими и не хочу заявлять на них права в этом смысле. Я благодарен Всевышнему за то, что Он дал мне золотую возможность служить Ему так, как Он пожелал. Моя поэзия, музыка, живопись — все, что я делаю, — является формами выражения Того, кто действует во мне и через меня. Каждое мгновение Он видит, сколько во мне чистоты, смирения, искренности и стремления, и может выражать Себя во мне и через меня соответственно этому.

Некоторые люди, возможно, скажут: «И чем он только не занимается? Он и художник, и музыкант, и певец. Почему бы ему не заняться с полной отдачей чем-то одним?» Но я смотрю на это по-другому. У фортепиано много клавиш. Зачем пианисту ударять только по одной? Если он все время будет играть на одной клавише, одной ноте, как он сможет сочинить космическую мелодию, вселенскую музыку? Аналогично этому, я считаю живопись одной клавишей, поэзию — другой, медитацию — третьей, спорт — четвертой. Касаясь разных клавиш, вы играете чудесную музыку. Иначе не получится хорошего звучания.

Если я хочу быть цветком внутри Сердца-Сада Бога или цветком у Стоп Бога, может ли у меня быть только один лепесток? Красивым считается цветок, у которого их, по меньшей мере, несколько. Если я принесу вам цветок с одним лепестком на стебле, вы скажете: «Да разве это цветок? Как глупо».

У моего тела есть руки, ноги, глаза и так далее. Разве я стану считать важными только руки? Буду ли я их укреплять, не обращая внимания на ноги? Или если я буду уделять все внимание ногам, а уму — нет, то кто же даст моим ногам команду идти? С другой стороны, если мои глаза ничего не будут видеть, то куда заведут меня ноги? Так же, как тело представляет собой единое целое, и сама жизнь должна стать целостной.

Г-н Кленнелл: Чудесное объяснение. Ваши взгляды стали теперь очень понятными, и я действительно восхищаюсь вашими словами.

Шри Чинмой: Так как вы занимаетесь йогой, я могу разговаривать с вами на языке сердца. Я иду к вам со своим сердцем — с тем, чем я обладаю и чем являюсь. И вы тоже принимаете то, чем я обладаю и чем являюсь. Между «быть» и «иметь» — большая разница. Когда «быть» и «иметь» станут единым целым, только тогда человек станет истинным инструментом Бога.