Часть I

//Интервью, данное журналу «Art speaks» («Голос искусства») 3 августа 1993 года на выставке «70000 Птиц Мечты о Мире и Свободе» Сохо, Нью-Йорк//

Журналист: Имеет ли поп-арт какое-нибудь отношение к вашему искусству — другими словами, к ярко выраженному духовному искусству?

Шри Чинмой: Я должен извиниться. Не могу сказать, что я не люблю поп-арт. Просто я очень-очень давно не был в музее. Когда я впервые приехал в Нью-Йорк в 1964 году, я посещал Общество Азии, где были выставлены произведения нескольких восточных художников. Потом я ходил и в другие музеи, но не мог понять того, что видел. Разумеется, искусство — это не то, что нужно понимать; это то, что нужно чувствовать. Я просто хочу сказать, что оно было мне настолько чуждым, что я не смог его оценить. Я совсем не критикую и не осуждаю его.

Я никак не мог предположить, что Бог сделает из меня художника. Благодаря Милости Бога я достиг в своей жизни довольно многого. Я играю на нескольких музыкальных инструментах, но меня никто этому не учил. Кроме того, хотя у меня нет законченного среднего образования, мою философию преподают в ряде университетов, и многие люди читают мои книги. Примерно в 1944 году я немного изучал изобразительное искусство в школе, но никогда не учился этому по-настоящему.

Все, что я делаю, — это всецело результат Милости Бога. Из своего бесконечного Сострадания Он благословляет меня вдохновением. Его вдохновение постоянно помогает мне и ведет меня не только в моей живописи, но и во всем. Поэтому мне не нужно было изучать творения других художников, чтобы рисовать. Это не потому, что я не ценю их по достоинству; вовсе нет. Причина в том, что все свое вдохновение я получаю от Бога.

Журналист: Это чудесно! Я и не думаю, что вам это нужно; это очевидно.

Шри Чинмой: Когда я смотрю на картину, я стараюсь почувствовать ее внутреннее существование, которое мы называем душой. Если от картины я сразу же ощущаю внутренний трепет или чувство радости, если картина трогает мое устремленное сердце и побуждает меня стать лучше, то я чувствую, что она полна для меня смысла.

Но если в моем устремленном сердце не рождается мгновенно вдохновения от какого-то произведения искусства, то мне очень трудно оценить его по достоинству. Если картина притягивает меня как магнитом, я сливаюсь с ней в единое целое. Но если я вижу, что между картиной и моим вдохновением и устремлением зияет пропасть, то я не в состоянии отождествиться и стать неразделимо единым с художником и его картиной. Я никоим образом не сужу этих художников и их полотна; это просто вопрос моей способности или неспособности. Существуют миллионы людей, которые действительно ценят эти картины.

Журналист: Прекрасно вас понимаю. Вы сказали то, что я и ожидал услышать, потому что я чувствую, что ваше искусство столь уникально и непохоже на искусство других, — и мне это нравится.

Шри Чинмой: Все, что я делаю, приходит из моей жизни молитвы и медитации. Я ко всему подхожу не умом, а обращаюсь к сердцу. Я стараюсь превратить свое сердце в восприимчивый инструмент, чтобы Бог, Всевышний Художник, мог творить во мне и через меня. Я словно шариковая ручка, которой пользуются, чтобы что-то написать. Некто действует во мне и через меня. С помощью молитвы и медитации я лишь стараюсь быть восприимчивым к Милости Бога, которая нисходит Свыше. Когда нам делают подарок, мы принимаем его с огромной благодарностью. Точно так же Бог дарит мне вдохновение и устремление, и я очень-очень Ему благодарен. Я знаю, что без Него я ничто и ничего не могу.

Журналист: Я не могу себе представить более убедительной причины для того, чтобы заниматься искусством. Я очень рад получить такой ответ. Я восхищаюсь Вашим искусством! Большое спасибо.

Часть II

Вопросы и ответы на выставке Джарна-Кала 3 августа 1993 года

Вопрос: Как вы находите время на то, чтобы заниматься живописью, писать книги и делать все то, что вы делаете?

Шри Чинмой: Как вы знаете, где хотенье, там и уменье. Я молюсь Богу и медитирую на Бога. Из Своего бесконечного Сострадания Он дал мне способность достичь довольно многого. Эти произведения не моя личная собственность, они не принадлежат мне. Я с преданностью предложил их моему Внутреннему Кормчему. По Своей бесконечной Щедрости Он наделил меня способностями, и Он же пожинает плоды.

Вопрос: Я заметил, что на всех рисунках изображены птицы. Почему именно птицы?

Шри Чинмой: Я человек молитвы и медитации. В духовном смысле птицы имеют для меня совершенно особое значение. Они летают в небе, а небо — это сама свобода. Поэтому, когда птицы летят в небе, они напоминают мне о бесконечной свободе души. Душа пришла с Небес. Думая о птицах, мы вспоминаем о своем Источнике, и это наполняет нас огромной радостью. Я чувствую, что люди, приходящие посмотреть на этих птиц, утоляют свою жажду полета в небе бесконечной свободы.

Вопрос: Я родом из Пуэрто-Рико, и мне хотелось бы узнать, не могли бы вы что-нибудь сказать об испанской культуре.

Шри Чинмой: Самое значительное событие с тех пор, как я приехал на Запад, произошло именно в Сан-Хуане, Пуэрто-Рико. В 1964 году я приехал в Америку, а в конце 1966 года мы открыли в Сан-Хуане наш первый Центр. Таким образом, мое устремление, посвящение и видение начались в Пуэрто-Рико. Я бесконечно благодарен испанской культуре и испанской духовности, которые первыми приняли меня.

Вопрос: Когда вы впервые оказались в Пуэрто-Рико, людям было сложно принять вас, или вам — привыкнуть к ним?

Шри Чинмой: Нет, потому что они слушали свое сердце, а я — свое. Моя философия основана на качествах сердца, а не ума. У пуэрториканцев такой простой ум и такое чистое сердце, и я тоже стараюсь, чтобы моя жизнь была воплощением простоты, чистоты и единства. Поэтому, когда я приехал в Пуэрто-Рико в конце 1966 года, они сразу же приняли меня, и мне тоже было очень-очень просто принять их как близких людей.

Вопрос: Что доставляет вам наибольшее удовлетворение?

Шри Чинмой: Я получаю наибольшее удовлетворение, когда могу порадовать моего Господа Возлюбленного Всевышнего так, как Он того желает. И еще я получаю величайшую радость, когда вижу, что какой-либо другой человек по-настоящему счастлив; тогда я сразу же стараюсь отождествиться с этим человеком. Когда дети бегают вокруг и им не мешает ум, то нет ни напряжения, ни зависти, ни неуверенности, ни сомнения, ни нечистоты. Когда я смотрю на детей, они сразу же приносят мне радость.

Вопрос: Есть ли среди ваших учеников такие, которые не просто разделяют ваши взгляды, но которыми вы очень гордитесь?

Шри Чинмой: Я горжусь многими-многими своими духовными детьми, и не только потому, что они обладают талантами, но потому что внутри этих талантов у них есть внутренний голод. Когда я вижу в них внутренний голод, я высоко их ценю. Если говорить о других, то на земле есть множество талантливых людей, не ведущих духовной жизни. Поэтому со строго духовной точки зрения мы не можем их ценить. Мы чувствуем, что самое важное — Бог. Если человек ставит на первое место в своей жизни Бога и при этом также наделен способностями, прекрасно. С другой стороны, существует много людей с простым умом и чистым сердцем, которые не обладают внешними способностями, но каждое мгновение думают о Боге и молятся Богу о том, чтобы стать хорошими гражданами мира. Я восхищаюсь такими людьми и очень их ценю и люблю.

Вопрос: Сколько часов в сутки вы отводите медитации, сколько — занятиям живописью, сколько — писательскому труду, и сколько остается на отдых?

Шри Чинмой: Я по-разному провожу время. И каждый раз, сменяя вид деятельности, я получаю огромное удовлетворение. Каждый раз, принимаясь за что-то новое, я чувствую, что получаю дополнительный прилив энергии, которая дает мне радость. Я медитирую рано утром — с двух или половины третьего до пяти. Это время наполнено покоем. С другой стороны, когда я окунаюсь в суету повседневности, когда я играю в теннис или разговариваю, в это время я также могу внутренне молиться и медитировать. Это своего рода профессионализм. Когда человек становится профессионалом, он может делать несколько дел одновременно.

Вопрос: В чем заключается самое важное послание, которое вы хотели бы предложить человечеству?

Шри Чинмой: Я хочу предложить только одно послание: молитесь Всевышнему, медитируйте на Господа Всевышнего, нашего Небесного Отца, и служите Ему одухотворенно, преданно и не ставя никаких условий. Каждое без исключения человеческое существо по-своему молится Богу, но при этом обычно есть какое-нибудь условие: «Боже, если Ты сделаешь это для меня, я буду Тебе молиться». Или же человек молится Богу только для того, чтобы Он исполнил его личные желания — чтобы Он сделал его лучшим на свете певцом или художником. Поэтому в основном мы молимся, ставя условия. Но нам следует молиться Богу и медитировать на Бога без всяких условий, чтобы исполнить Бога так, как Он того желает. И тогда Бог Сам решит, хочет ли Он исполнить наши молитвы или нет. Не следует молить Бога о том, чтобы Он сделал нас великими или единственными в своем роде. Нет, наша цель должна заключаться только в том, чтобы радовать Бога так, как Он того желает. Вот мое высшее послание. Оно было таким вчера, оно остается таким сегодня и будет таким же завтра: радовать и исполнять Бога так, как Бог того пожелает.

Часть III

Интервью журналу «The New Yorker» 6 августа 1993 года на выставке «70000 Птиц Мечты о Мире и Свободе» Сохо, Нью-Йорк

Журналист: Какова та причина, что вдохновила вас создать все эти крошечные рисунки птиц?

Шри Чинмой: Я — человек, ищущий Истину и любящий Бога. Я молюсь и медитирую. Из своих молитв и медитаций я получаю внутренние послания и внутреннее вдохновение сочинять песни, писать стихи, рисовать и делать многое другое, и это вдохновение меня ведет. Я стараюсь воспринимать исходящие изнутри вдохновение и устремление и с их помощью служить человечеству различными способами.

Журналист: То есть благодаря этому вдохновению вы почувствовали, что должны рисовать именно птиц?

Шри Чинмой: Для меня птицы имеют очень особое значение — они воплощают свободу. Мы видим парящую в небе птицу, и она напоминает нам о нашей собственной внутренней свободе. Как я уже говорил, я — человек, ищущий Истину и любящий Бога. Я чувствую, что в каждом из нас есть внутреннее существо, которое мы называем душой. Душа, подобно птице, летит в небе Бесконечности Бога. Думая о птицах, парящих в небе, мы вспоминаем о собственной птице-душе, летающей в небе Бесконечности.

Если мы купим клетку и посадим туда птицу, она окажется в плену. Но если мы выпустим птицу, она полетит все выше и выше, в самую высь. Когда птица летит в безграничном небе, ее полету ничто не мешает. Подобно этому, когда мы пребываем в уме, мы оказываемся в плену ограниченных, земных мыслей — небожественных, нечистых, разрушительных мыслей. Но, пребывая в душе, мы можем летать в небе божественной свободы. Благодаря молитве и медитации мы становимся проще, искренней, смиренней и чище. Мы чувствуем, что можем выйти за пределы своих обычных, глупых, приземленных мыслей и подняться в небо божественного просветления и совершенства.

Журналист: Выставляя птиц для широкой публики, вы пытаетесь вдохновить людей этим посланием?

Шри Чинмой: Именно так. Предположим, вы пошли на рынок и купили манго. И теперь вы чувствуете, что, если вы поделитесь им с членами своей семьи, это доставит вам больше радости, чем если бы вы съели его в одиночку. Точно так же, мой Внутренний Кормчий дал мне вдохновение. Я чувствую, что именно Он рисует птиц во мне и через меня в меру моей восприимчивости. Я всего лишь Его инструмент. И поскольку Он дал мне вдохновение рисовать, я считаю, что поделиться этим вдохновением с другими — это моя непреложная обязанность, ибо для меня весь мир — одна большая семья.

Мы стараемся видеть Божественное в каждом человеке. Если я увижу в вас что-то прекрасное и божественное, я почувствую устремление и вдохновение вам служить. А если вы увидите что-то прекрасное и божественное во мне, то и к вам придет устремление и вдохновение служить мне. Таким образом, у нас будет вдохновение стать достойными гражданами мира и служить друг другу. Иначе мы будем существовать только для себя. И, какими бы богатыми мы ни стали или сколько бы наших желаний ни исполнилось, постоянное счастье не придет к нам как личностям до тех пор, пока мы не увидим, что другие тоже счастливы. Мы никоим образом не почувствуем удовлетворения от своего собственного счастья, потому что истинное счастье должно быть всеохватывающим. Если кто-то несчастлив, я тоже несчастлив. Я не смогу быть счастливым, даже если Бог исполнит все мои желания, потому что посмотрю вокруг и увижу, что кто-то еще несчастлив. Как же я могу быть счастливым, видя, что несчастны мои братья и сестры?

Эти птицы напоминают мне о счастье, пронизывающем все. Я смотрю туда и вижу птиц, я смотрю сюда и тоже вижу птиц. Куда бы я ни бросил взгляд, я повсюду вижу птиц, и это наполняет меня каким-то детским счастьем. Представьте себе ребенка в прекрасном саду. Он не стоит на одном месте. Он смотрит на цветок и любуется его красотой и ароматом. Затем он бежит взглянуть на другой цветок. Он чувствует огромную радость, перебегая с места на место и любуясь красотой, ароматом, светом и восторгом от такого множества цветов. Куда бы он ни побежал в саду, он счастлив, счастлив, счастлив. Но если он будет стоять на одном месте, как прикованный, он счастлив не будет.

Так же происходит и с людьми. Мы переезжаем с места на место, любуясь различными цветами в саду-жизни Бога. Один цветок называется Америка; другой — Индия или Франция. Но это всего лишь имена и формы. За ними реальность, и эта реальность — само единство. Мы все — члены одной семьи, и мы испытываем огромную радость, делясь любовью и восторгом своего сердца с другими членами нашей семьи. Вот чего я пытаюсь достичь с помощью своих рисунков.

Журналист: Вы счастливы оттого, что люди приходят и смотрят на ваши рисунки?

Шри Чинмой: У меня есть внутреннее ощущение, что, когда люди смотрят на мои рисунки, они испытывают покой. Я наблюдал за некоторыми посетителями выставки и слышал комментарии многих. Глядя на птиц, они действительно испытывают чувство покоя. Разве можно дать человечеству что-то большее? Для меня наивысшей наградой является возможность служить человечеству. Когда я вижу, что кто-то получает каплю покоя благодаря моему служению человечеству — моим рисункам, картинам, песням, стихам и так далее, — я чувствую, что чего-то достиг. Я чувствую, что смог поделиться своим вдохновением и устремлением с другими.

Журналист: Да, несмотря на то, что выставка проходит в самом центре Нью-Йорка, здесь царит такой покой.

Шри Чинмой: Это действительно так. Здесь, на земле, нам нужно только одно — покой. Все остальное бессмысленно и бесполезно. На внешнем плане у нас может быть все: известность, репутация, богатство. Но если в глубине своего сердца мы не найдем покоя, мы никогда не почувствуем удовлетворения. Только покой может дать нам удовлетворение. А для достижения покоя мы должны погружаться глубоко внутрь, молиться и медитировать. Я считаю, что, когда люди смотрят на мои рисунки и ощущают покой, это помогает им вывести вперед качества души и таким образом приумножить свою мудрость и радость. Когда они смотрят на этих птиц, парящих во внутреннем небе свободы, радость их сердца растет.

Журналист: Я застал вас за работой. Вы просто сидели и рисовали. Вот так и создается большинство ваших работ?

Шри Чинмой: Да, так и создается. Обычно, когда я рисую, я стараюсь пребывать в созерцательном настроении — в молитвенном и одухотворенном сознании, и не разговариваю. Как правило, я рисую рано утром, когда меня никто не беспокоит, или в машине. Но случается, что я рисую и в суматохе дня, когда вокруг меня ходят люди.

Журналист: Держите ли вы в уме образ птицы, который изображаете?

Шри Чинмой: Мой ум абсолютно пуст. Я стараюсь, чтобы он был как можно более свободным, безмятежным и спокойным. Внешний ум подобен поверхности моря. На поверхности моря множество волн и водоворотов; там сплошное беспокойство. Но, погрузившись глубже, мы почувствуем, что море — воплощение покоя, тишины и безмятежности. Именно здесь и находится источник творчества.

Когда я рисую, я не использую ум, ибо мыслительные процессы нас сковывают. Если я пользуюсь умом, я становлюсь связанным и ограниченным. Стоит нам о чем-то подумать — и мы себя связываем. Ум ограничивает нас именно потому, что он еще не постиг искусства самоотдачи, то есть расширения. Только внутреннее, устремленное сердце изучило искусство самоотдачи. Как только мы входим в сердце любого человека, даже если этот человек — наш так называемый враг, мы сразу же чувствуем, что он тоже старается стать лучше. Но когда мы попадаем в ум человека — о, Боже! — мы видим, что человек пытается нас растоптать. Даже если мы войдем в собственный ум, мы увидим те же разрушительные мысли. Поэтому наши умы постоянно находятся в конфронтации. Я хочу помыкать вами; вы хотите помыкать мной.

Когда мы живем в уме, нам хочется лишь демонстрировать свое превосходство. Но когда мы находимся в сердце, мы просто любим друг друга, и тогда вопроса о превосходстве не возникает вообще. Мы можем решить все проблемы, стараясь постоянно пребывать в сердце и чувствовать единство друг с другом.

Эти птицы отражают единство сердца. Они представляют единство в многообразии. Птицы не похожи друг на друга, но когда вы на них смотрите, вы чувствуете единство. На дереве так много листьев и цветов, но все они являются частями одного дерева-единства. Здесь 70000 птиц, но, как только мы подумаем о сознании птицы, все они становятся одной птицей. Сознание птицы представляет сознание внутренней свободы нашей души.

Журналист: Вы будете продолжать эту серию?

Шри Чинмой: Да, я рисую птиц каждый день. Сегодня число птиц достигло семидесяти шести тысяч. 19 ноября я хочу выставить сто тысяч птиц в Оттаве. В Оттаве около девятнадцати лет тому назад я вошел в мир изобразительного искусства. Там в гостиничном номере я сделал свой первый на Западе рисунок. В Канаде у меня есть ученики, и каждый год они отмечают годовщину этого первого рисунка — розы. В ноябре этого года мы планируем организовать масштабную выставку ста тысяч рисунков птиц. Надеюсь, я смогу закончить их к концу октября.

Журналист: Собираетесь ли вы также выставить свои акриловые полотна?

Шри Чинмой: Будет выставлено лишь несколько избранных картин.

Журналист: Вы уже знаете, каким проектом займетесь, когда завершится этот?

Шри Чинмой: Я не знаю, что будет, пока мой Внутренний Кормчий мне не скажет, чем, по Его желанию, я должен заняться. Сам я этого не знаю, потому что именно Он совершает все во мне и через меня. В меру своей восприимчивости, благодаря молитве и медитации я стараюсь воспринимать Его Послания. Он знает все бесконечно, бесконечно лучше меня, и в избранный Им Час Он велит мне делать то или это. Я знаю, что, когда настанет время — мы называем его Часом Бога, — Он направит меня Сам.

Журналист: Вы называете Его своим Внутренним Отцом?

Шри Чинмой: Да, я называю Его своим Отцом или Внутренним Кормчим, Кормчим лодки моей жизни. Я воспринимаю жизнь как лодку, и я чувствую, что Он ведет ее к высшему месту назначения — к Золотому Берегу. Он — Всевышний Кормчий, и Он направляет нашу жизнь-лодку к Золотому Берегу.

Часть IV

Интервью канадской телекомпании «Canadian Broadcasting Corporation» 6 января 1994 года по радиоканалу CBC Canada транслировалась передача «Как это происходит», в ходе которой Шри Чинмой в прямом эфире отвечал на вопросы по телефону. Далее следует запись этого интервью.

Ведущий: Шри Чинмой не просто Гуру в традиционном понимании. Он и его ученики известны своими небывалыми достижениями. Рекордные достижения выносливости — один из способов, которыми Шри Чинмой и его ученики ищут внутреннего покоя. И вот последнее достижение: один миллион рисунков, на каждом из которых изображена птица — миллион птиц мира. Шри Чинмой приурочил эту серию рисунков к сегодняшнему дню рождения Раисы Максимовны Горбачевой. Нам удалось связаться с художником и международным послом мира Шри Чинмоем в Суве, Фиджи. Шри Чинмой, вы, вероятно, испытываете большое удовлетворение, завершив серию в один миллион птиц. Наверное, вы рады окончанию работы.

Шри Чинмой: Я чрезвычайно рад, что завершил эту серию. Каждая птица напоминает мне о свободе, и я чувствую, что свобода обитает в покое, и больше нигде.

Ведущий: Не могли бы вы рассказать, когда и как вам в голову пришла идея осуществить этот проект? Почему вы за него взялись?

Шри Чинмой: Когда два года тому назад я был на Мальте, ко мне неожиданно пришло вдохновение рисовать птиц. С того времени я их и рисую. Я чувствовал и продолжаю чувствовать огромную радость каждый раз, когда изображаю птицу. Каждый раз я ощущаю внутреннюю свободу.

Я хочу вам сказать, что в моей творческой жизни Канада занимает очень особое место. Около девятнадцати лет тому назад в Оттаве, в отеле «Шератон» началась моя творческая жизнь на Западе. Тогда я написал несколько картин и сделал несколько рисунков. Кроме того, сто тысяч моих рисунков выставлялись в Оттаве в прошлом году. Наша философия — это философия прогресса, поэтому от ста тысяч я дошел до одного миллиона.

Ведущий: Вы уверены, что это миллион? Как вы подсчитывали?

Шри Чинмой: Семь-восемь моих учеников преданно и самоотверженно пересчитали их два раза. Оказалось один миллион одна тысяча девятьсот девятнадцать птиц.

Ведущий: Мне все они кажутся голубями. Это верно?

Шри Чинмой: Нет, это птицы моего воображения. Они самых различных форм и размеров. Я рисовал их шариковыми ручками, фломастерами, карандашами, кисточками и многими другими инструментами.

Ведущий: И всех этих птиц вы посвятили Раисе Максимовне Горбачевой?

Шри Чинмой: Я посвятил госпоже Горбачевой выставку ста тысяч птиц в Оттаве, а вчера, в ее день рождения, я завершил свой миллион птиц. Выставка этого миллиона птиц также пройдет в Оттаве, в конце марта. Эта новая выставка будет посвящена моей матери, которая сейчас находится на Небесах. Я хотел бы так отметить столетие со дня ее рождения.

Ведущий: Почему вы посвятили первые сто тысяч птиц именно госпоже Горбачевой?

Шри Чинмой: Она и Президент Горбачев — мои очень близкие друзья. Я ничего не смыслю в политике, я просто человек, ищущий истину и любящий Бога. Но я чувствую, что Президент Горбачев тоже искренне ищет истину и является подлинным миротворцем. Поэтому я испытываю величайшее восхищение и любовь к нему. Мы встречались пять или шесть раз. Как ни странно, наша первая встреча состоялась четыре года назад в Оттаве.

Ведущий: Чем вы займетесь в дальнейшем? Какие у вас планы?

Шри Чинмой: В данный момент у меня нет никаких планов. Я просто буду, как обычно, молиться и медитировать, и, если на то будет Воля Бога, я начну что-то новое.

Ведущий: Шри Чинмой, большое спасибо. Шри Чинмой — духовный лидер и международный посол мира, проживающий в Нью-Йорке. Он беседовал с нами из Сувы, Фиджи.

Часть V

Вопросы и ответы о рисунках птиц мечты о мире и свободе

Вопрос: Как нам научиться летать, подобно вашим птицам?

Шри Чинмой: Вы сможете летать, как мои птицы, благодаря бесстрашному воображению ума, бессонному устремлению сердца и неустанному посвящению жизни.

Вопрос: Как лучше всего медитировать на рисунки ваших птиц?

Шри Чинмой: Лучше всего медитировать на рисунки моих птиц так, как плачет сердце ребенка и как улыбаются его глаза.

Вопрос: Чему нас учат птицы?

Шри Чинмой: Все мы хотим свободы, и всем нам нужна свобода. Птицы учат нас освобождаться от земного бремени. Воистину, возвышенно учение птиц.

Вопрос: Как ваши птицы изменят сознание земли?

Шри Чинмой: Есть только один способ изменить земное сознание — постоянным полетом устремления. Я чувствую, что мои птицы молитвенно и уверенно делают то, что необходимо для преобразования земного сознания.

Вопрос: Ваши птицы созданы человеческим устремлением, или они пришли с другого плана?

Шри Чинмой: Некоторые мои птицы рождены человеческим устремлением. Другие созданы божественной концентрацией, медитацией и созерцанием. Но есть и такие, которые были сотворены Восторгом моего Господа Возлюбленного Всевышнего.

Вопрос: Как нам почувствовать ваших птиц в повседневной жизни?

Шри Чинмой: Вы можете чувствовать моих птиц в повседневной жизни, просто отождествившись с ними умом-молитвой и сердцем-медитацией.

Вопрос: Как нам добиться большего сходства с вашими птицами?

Шри Чинмой: Большего сходства с моими птицами можно добиться, просто представляя себе, что вы — неустрашимая свобода моих птиц в вечно расширяющемся небе Бесконечности.

Вопрос: Как мне доставить вам такую же радость, какую вам доставляют ваши птицы?

Шри Чинмой: Вы сможете доставить мне такую же радость, как и мои птицы, чувствуя, что я — золотая птица в прекрасном саду вашего сердца чистоты, которой вы любуетесь, которую любите, цените, обожаете.

Вопрос: Есть ли у каждой из ваших птиц своя особенная роль, предназначение?

Шри Чинмой: Некоторые из птиц — коллективные, некоторые — нет. Индивидуальные птицы будут играть индивидуальные роли, тогда как коллективные будут вместе играть коллективную роль. Но в конце своего пути и индивидуальные, и коллективные птицы придут к общей цели: цели, исполненной самоотверженной красоты земли и являющего Бога Благоухания Небес.

Вопрос: Что во внутреннем мире говорят ваши друзья высочайшей высоты о ваших птицах-душах?

Шри Чинмой: Они говорят, что мои птицы со всей самоотверженностью, бессонно и неустанно поют Песнь Победы вечно превосходящего себя Запредельного.

Вопрос: Что представляют собой ваши птицы, и что они значат?

Шри Чинмой: Все в этом мире получают радость в действии. Врач получает радость, служа Всевышнему в страдающих от разной хвори людях. Я же испытываю радость, когда что-то делаю для того, чтобы порадовать свое Высочайшее, Бога Всевышнего. Мой Возлюбленный Всевышний попросил меня рисовать этих птиц, и, доставляя радость Ему, я тоже счастлив. Я никогда не буду счастливым, если стану радовать себя по-своему. Даже если я от чего-то счастлив в данный момент, я знаю, что счастье мое будет недолгим, и в следующий миг я буду чувствовать себя несчастным. Но, выполняя то, о чем меня просит Бог, я счастлив всегда. Я испытываю постоянную радость, служа Ему и радуя Его так, как Он того желает.

В моем роду не было художников. Отец написал за свою жизнь несколько стихотворений, а одна из сестер немного сочиняла музыку. Но по Своей бесконечной Щедрости Всевышний даровал мне способность сотворить океан в мире поэзии, музыки и живописи. Именно Он попросил меня это сделать, и именно Он дал мне способность служить Ему таким образом. Все птицы-души, которых я рисую, — это Его творения; Он создает их во мне и через меня в меру моей восприимчивости.

С человеческой точки зрения, миллион птиц — более чем достаточно. Но все хорошее следует продолжать. Бог велел мне продолжать рисовать. И я буду продолжать, продолжать, продолжать до тех пор, пока Он не велит мне остановиться. Первая и самая главная цель моей жизни — доставлять радость моему Творцу, Всевышнему. Но я также вижу, что эти невинные птицы радуют моих учеников и друзей во всем мире, и это приносит мне чувство глубокого удовлетворения.

Часть VI

Встреча с Линдсеем Кленнеллом //16 июня 1994 года в ресторане «Аннам Брама» в Квинсе Шри Чинмой встретился с Линдсеем Кленнеллом, сценаристом и режиссером. Здесь приведены отрывки их беседы. Шри Чинмой подписал для г-на Кленнелла один из своих рисунков.//

Г-н Кленнелл: Большое спасибо. Этот рисунок по-настоящему вдохновляет. Сила вдохновения, которое вы даете людям, очень-очень важна.

Шри Чинмой: Я отношусь к нему как к безусловному Состраданию Бога, действующему во мне и через меня. С любовью и преданностью, молитвенно и одухотворенно я стараюсь служить Ему. Я говорю Богу: «Я просто хочу быть Твоим мячом. Наноси по мне удары, когда хочешь и с какой угодно силой. Моя единственная отрада — получать от Тебя удары». Поэтому Он бьет меня и так и сяк, и это доставляет мне радость. Эти картины появляются благодаря Его благословенным Ударам.

Бог спросил меня, где я желаю находиться. Он сказал: «Ты хочешь смотреть в Мои Глаза или на Мои Стопы?» Я ответил: «Я получаю больше радости, глядя на Твои Стопы, чем в Твои Глаза». В «Махабхарате», нашем индийском эпосе, рассказывается о том, что Кауравы хотели находиться возле головы Кришны, а Пандавы — у стоп Кришны. Я, например, получаю бесконечно больше радости, пребывая у Стоп Бога. Я предпочитаю в жизни аспект преданности. На днях я читал «Пураны», одну из книг священного индийского писания. В ней Кришна говорил: «Я готов дать тебе освобождение, потому что легче дать тебе освобождение, чем преданность». В освобождении ищущий следует своим путем: птичка улетает. Но там, где есть преданность, между Учителем и учеником существует также и магнетическое притяжение — самое сладостное чувство, — и Учитель очень сладостно играет с птицей-учеником. На мой взгляд, сладостность преданности намного превосходит великолепие освобождения.

Г-н Кленнелл: Какие прекрасные слова.

Шри Чинмой: Я хочу сладостности. Я предпочту прекрасный цветок гигантскому строению. Что даст мне созерцание громадного дома с множеством комнат? Но глядя на прекрасный цветок, я сразу воскликну: «Как он прекрасен, как чист, прост, как сладостен!» Вот качества, которые я хочу взращивать в своей жизни: сладостность, чистоту, простоту. Ум тянется к необъятности, но сердце всегда хочет видеть что-то очень-очень сладостное и нежное.

Поэтому я говорю Богу: «Бей меня как можно сильнее. Только тогда я смогу считать Тебя своим. Если Ты предоставишь мне свободу, я ею только злоупотреблю. Я все разрушу, как слон в посудной лавке. Но чем больше Ты будешь меня бить, тем чище я стану». Это как золотой сосуд, который с каждым ударом ювелира сверкает все сильнее и сильнее.

Г-н Кленнелл: То, что вы сказали, для меня просто поразительно, и в то же время это большое утешение. Когда шел на эту встречу, я хотел у вас кое-что спросить. Вы нарисовали три миллиона птиц. Это по-настоящему вдохновляет, но ведь это и своего рода крайность. Не могли бы вы объяснить это?

Шри Чинмой: Ум скажет, что я жаден. Я недоволен, когда мало еды; я хочу наесться до отвала — съесть больше, как можно больше. Но если посмотреть на это под другим углом, если рассматривать все это с точки зрения Бесконечности, Вечности и Бессмертия Бога, ну, что такое мои три миллиона птиц?

Мы странники, бредущие по Дороге Вечности. Мы изначальны и бессмертны. То, чем мы владеем во внутреннем мире, мире души, бесконечно, вечно и бессмертно, и именно эти качества и способности мы стараемся вывести на передний план. Когда мы находимся в теле, уме или витале, все так ограниченно; мы заточены в тюремную камеру. Но когда мы пребываем в душе, которая является прямым представителем Бога, мы имеем дело с безграничностью.

Всевышний пытается заставить конечное в нас — нашего младшего брата — следовать за старшим братом — душой. Поэтому наша внешняя жизнь стремится не отстать от жизни внутренней. Внутренняя жизнь вечно течет в нас и через нас, и мы стараемся вывести на передний план ее бесконечные возможности. Когда я рисую три миллиона птиц, я пытаюсь войти в неиссякаемый Источник, находящийся внутри каждого из нас. Я стараюсь вывести на передний план эту неограниченную способность.

Ум всегда нам твердит, что мы можем достичь только определенной высоты, но откуда нам знать, что выше быть не может? Ум говорит, что мы можем пробежать только 100 метров, но мы видим, что другие бегают на тысячу миль. Видение Бога бесконечно больше реальности. Когда Бог создал реальность, Бог-Творец стал Богом-творением. Но Бог бесконечно, бесконечно больше Своего творения-вселенной. Бог-Творец, Тот, чьим Видением это было, бесконечно более велик, чем Его творение. Вот вы режиссер. Вы можете создавать фильмы, но ваша продукция не может создать вас.

Г-н Кленнелл: Да, вы абсолютно правы. Это касается духовности и безграничности. Это и есть определение. Сметать преграды и считать, что нарисовать три миллиона птиц — задача вполне посильная, значит утверждать духовную реальность. Я вас правильно понял?

Шри Чинмой: Да. Я должен чувствовать, что я не бассейн и не озеро. Бог хочет, чтобы я был звенящим потоком, стремительно вытекающим из внутреннего Источника и доставляющим этот Источник к внешней реальности. Если я хочу быть выражением Источника, то я не смогу отделить своего внутреннего существования от внешнего.

Самое главное — вывести на передний план безграничный потенциал, скрытый у меня внутри. С этой точки зрения, даже говорить о трех миллионах птиц — значит себя ограничивать.

Духовность не является чем-то ненормальным или неестественным. Духовность более нормальна и естественна, чем что бы то ни было. Бог безграничен, бесконечен, бессмертен, и я хочу сознательно стать неотъемлемой частью Его существования, чтобы служить Ему так, как Он того пожелает. В то же время Тот, кто бесконечен, вечен и бессмертен, пытается выразить Себя в моей ограниченной деятельности и через нее. Он говорит: «Теперь Я хочу выразить Себя в твоих занятиях живописью. Я хочу выразить Себя в твоем поэтическом творчестве и через твою спортивную жизнь». Но Он может делать это только в меру моей восприимчивости. Мать дает трехлетнему малышу несколько конфет, чтобы он поделился ими с друзьями. Если она видит, что ребенок справляется с заданием, она дает ему много конфет, чтобы он угостил сотни людей. Вот так мать раздает конфеты другим людям через своего ребенка.

Я всегда говорю, что Всевышний выражает Себя во мне и через меня в меру моей восприимчивости. Эти три миллиона создал не я. Я не считаю их своими и не хочу заявлять на них права в этом смысле. Я благодарен Всевышнему за то, что Он дал мне золотую возможность служить Ему так, как Он пожелал. Моя поэзия, музыка, живопись — все, что я делаю, — является формами выражения Того, кто действует во мне и через меня. Каждое мгновение Он видит, сколько во мне чистоты, смирения, искренности и стремления, и может выражать Себя во мне и через меня соответственно этому.

Некоторые люди, возможно, скажут: «И чем он только не занимается? Он и художник, и музыкант, и певец. Почему бы ему не заняться с полной отдачей чем-то одним?» Но я смотрю на это по-другому. У фортепиано много клавиш. Зачем пианисту ударять только по одной? Если он все время будет играть на одной клавише, одной ноте, как он сможет сочинить космическую мелодию, вселенскую музыку? Аналогично этому, я считаю живопись одной клавишей, поэзию — другой, медитацию — третьей, спорт — четвертой. Касаясь разных клавиш, вы играете чудесную музыку. Иначе не получится хорошего звучания.

Если я хочу быть цветком внутри Сердца-Сада Бога или цветком у Стоп Бога, может ли у меня быть только один лепесток? Красивым считается цветок, у которого их, по меньшей мере, несколько. Если я принесу вам цветок с одним лепестком на стебле, вы скажете: «Да разве это цветок? Как глупо».

У моего тела есть руки, ноги, глаза и так далее. Разве я стану считать важными только руки? Буду ли я их укреплять, не обращая внимания на ноги? Или если я буду уделять все внимание ногам, а уму — нет, то кто же даст моим ногам команду идти? С другой стороны, если мои глаза ничего не будут видеть, то куда заведут меня ноги? Так же, как тело представляет собой единое целое, и сама жизнь должна стать целостной.

Г-н Кленнелл: Чудесное объяснение. Ваши взгляды стали теперь очень понятными, и я действительно восхищаюсь вашими словами.

Шри Чинмой: Так как вы занимаетесь йогой, я могу разговаривать с вами на языке сердца. Я иду к вам со своим сердцем — с тем, чем я обладаю и чем являюсь. И вы тоже принимаете то, чем я обладаю и чем являюсь. Между «быть» и «иметь» — большая разница. Когда «быть» и «иметь» станут единым целым, только тогда человек станет истинным инструментом Бога.

Часть VII. Мое искусство

Следующие стихи были написаны Шри Чинмоем 1-2 ноября 1993 года в ознаменование открытия в Оттаве, Канада, выставки «100000 Птиц Мечты о Мире и Свободе».

1.

Без лучезарности моей души
Мое Искусство — не искусство.

2.

Без чистоты моего сердца
Мое Искусство — не искусство.

3.

Без простоты моего ума
Мое Искусство — не искусство.

4.

Мое искусство — это игра в прятки
Между озаряющими улыбками моей души
И потоками слез моего сердца.

5.

У Художника во мне есть три
Верных, бессменных
И самоотверженных друга:
Око-новизна, сердце-единство
И жизнь-полнота.

6.

Сердце моего Искусства
И сердце ребенка
Очень любят друг друга.
Они любят друг друга глубоко,
Они неизменно нуждаются друг в друге,
Они постоянно зависят друг от друга.

7.

Мой ум говорит, что все, что я делаю,
Так незначительно,
Потому что у меня недостает
Мастерства.
Что и говорить,
Это относится и к моей Живописи.

Мое сердце говорит, что все, что я делаю,
Так значимо,
Потому что в этом всегда
Есть Касание Бога.
Что и говорить,
Это относится и к моей Живописи.

8.

Мое Искусство не хочет
Соглашаться с мнением,
Что миром правит грусть.

9.

Мое Искусство живет
В известной лодке-мечте
Известного Лодочника,
Плывущей к омываемому мечтами
Берегу-Реальности.

10.

Когда я пишу картины,
Я не позволяю
Абсолютно никаким сорнякам
Сомнений в себе
Прорастать в саду своего ума.

11.

Я могу отделить свою жизнь-Искусство
От чего угодно,
Но только не от цветов моих молитв
И соцветий моих медитаций.

12.

В то мгновение,
Когда я начинаю рисовать,
Я ясно вижу, как моя медитация-душа
С благословением заключает в объятья
Пламя устремления моего сердца.

13.

Самое главное — в первую очередь:
Прежде чем браться
За произведение Искусства,
Художник во мне неизменно садится
В экспресс устремления
Моего сердца.

14.

Воистину, в своем Искусстве
Я хочу видеть
Лик земной красоты.
Но сердце Божественности Небес
Я хочу видеть
Больше, бесконечно больше.

15.

Художник-человек во мне говорит:
«Что закончено, то закончено.
Что завершено, то завершено».
Божественный Художник во мне говорит:
«Ничто не может быть закончено навечно,
Ничто не может быть полностью завершено,
Ибо во внутреннем мире
Сегодняшняя цель
И сегодняшнее совершенство —
Лишь начало нового путешествия
И лик нового восхода».

Вот послание моего Искусства:
Преодоление себя — это
Жизнь, сердце, дыхание и душа
Моего Искусства.

16.

Внутри моей жизни-Искусства
Есть два великих ценителя искусства:
Древний и современный.
Однажды они очень серьезно поспорили.
Каждый посягал на превосходство.
Я был ошеломлен.
Наконец, я им сказал:
«Что касается меня,
То мне безразлично,
Кто из вас лучше,
А кто — хуже.
Меня интересует только
Тот ценитель искусства во мне,
Который обучает меня
Всевышнему Искусству —
Искусству безусловного отречения
Перед Волей Всевышнего
Во всем, что я делаю».

17.

Я не хочу, чтобы человечество
Вторило моим художественным мыслям,
Представлениям и откровениям.
Я просто хочу, чтобы человечество
Приняло смиренное служение
Моей жизни-Искусства
Ради достижения своей цели —
Преодоления себя.

18.

Во время глубокой медитации
Я молитвенно проливаю слезы
И одухотворенно делюсь наболевшим,
Когда Бог — Всевышний Художник,
Стоя на Цыпочках-Сострадании,
С благословением рассматривает
Мои Картины.

19.

О мой интеллект-пигмей,
Прочь, прочь!
О мой ум-чудовище,
Прочь, прочь!
О мое сердце-ягненок,
Оставайся там, где ты есть!
Я тебя люблю.
Я в тебе нуждаюсь.
Теперь я готов
Рисовать и писать,
Чтобы порадовать
Своей жизнью-Искусством
Моего Внутреннего Кормчего
Так, как Он того желает.

20.

Каждая птица моего сердца —
Это пропуск в страну
Цветений мира.

21.

О бесчисленные птицы моего сердца,
Я больше не стану томить вас в клетке.
Отныне
Я буду наблюдать,
Как в наивысшем экстазе вы парите
В Небе Свободы Бесконечности.

22.¹

Всевышний, мой Всевышний,
Мой Господь Всевышний,
Мой Абсолютный Всевышний,
Мой Возлюбленный Всевышний,
Сегодня по Своей бесконечной Милости
Ты еще раз делаешь меня
Своим избранным инструментом.
Используя мое сердце устремления
И жизнь посвящения,
Ты завершаешь
Один миллион творений-птиц.
Мой Господь, мой Господь, мой Господь,
Сделай же мое сердце достойным
Твоего бесконечного Сострадания,
А мою жизнь — достойной
Твоей бессмертной Победы.
Мой Господь, мой Господь, мой Господь,
Твои птицы улыбаются
В Бесконечном Небе.
Твои птицы поют
В Вечном Покое, Покое, Покое.