Вся нежность мира

Когда я в последний раз ездил навестить свою тетю, она держалась на земле, наверное, только ради меня. Она увидела меня, а на следующую ночь умерла в возрасте девяноста четырех или девяноста пяти лет. Она ждала только меня. Она пела и прекрасно читала свои стихи. Бог знает, когда она их написала! Она называла меня «Отец» и брала меня за руку. Как обычно, одну руку я положил ей на голову, а другую — на сердце. Когда я получил известие, что она покидает этот мир, я благословил ее перед ее дочерью. Ее дочь знает, кто я. Сначала я благословил ее, а потом заплакал. Я сказал дочери:

— Мне надо уходить.

Дочь спросила:

— Надо уходить?

Я подумал, что дочь скажет: «Нет, вы должны остаться». Но дочь проявила ко мне доброту. Она сказала:

— Вам надо уходить.

И она меня отпустила.

Откуда моя тетя узнала, что я еду ее навестить?

Когда я приехал туда в прошлый раз, она сказала:

— Садись, садись.

У нее в глазах светилась вся нежность мира. Она вливала, вливала в меня свою нежность. Она не стала благословлять меня, положив мне руку на голову. Она хотела поднять руку и положить ее мне на плечо, но не смогла ее даже поднять. Потом она сказала, что если несколько дней спустя почувствует себя лучше, то приготовит еду для моего брата. Она сделает яйца с солью, а потом пошлет ему. Мой брат всегда ел ее стряпню. Ей предстояло умереть на следующий день, но она не сдавалась.

17 марта 2002 года
Дома у Шри Чинмоя
Джамейка, Нью-Йорк