Пища для Учителя

Много лет тому назад жил духовный Учитель, и у него было несколько сот учеников. Некоторые пробыли с ним много лет, но, поскольку его миссия все еще была очень молода, большинство учеников пришли к нему недавно. Ученики были ему очень преданны и старались радовать его, как только могли.

В ашраме этого Учителя было заведено, что каждому ученику давали возможность приготовить вечернюю трапезу. И случилось так, что приготовление ужина начало вызывать дух соперничества. Каждый ученик старался приготовить еду вкуснее предыдущего. У Учителя была привычка присоединяться к ученикам после ужина, а иногда он садился и ел вместе с ними. Казалось, у учеников была отличная возможность завоевать его расположение, стараясь порадовать его вкусной пищей.

Однажды вечером Каугал, некоторое время пробывший с Учителем, особенно усердно старался приготовить самые любимые блюда Учителя. Он потратил много часов на приготовление разных блюд и втайне молился о том, чтобы Учитель пришел вечером пораньше. Но когда Учитель пришел, он посмотрел вокруг и через несколько мгновений повернулся и вышел. Поднос, приготовленный Каугалом для Учителя, остался нетронутым, а Каугал сильно обиделся. В глубине души он даже немного разозлился.

Неделю спустя, когда все ученики собрались у стоп Учителя, один из самых близких учеников спросил, почему Учитель не ужинал с ними несколько прошлых вечеров. Ученик, который несколько дней тому назад испытал такое разочарование, очень внимательно слушал ответ Учителя на этот вопрос.

— Сколько раз уже было так, что я не ел той пищи, которую вы готовите на ужин! Да, вы мои дети. Однако отождествляться с вашим сознанием, с вашей жизнью — это одно дело; но если, в то же время, дитя приносит мне что-то нечистое, моя любовь к чистоте не позволит мне это съесть. Моя любовь к ученику не уменьшится, но чистота ведь тоже мое дитя. Я не смогу есть из-за своей любви к чистоте.

Один из молодых учеников, который любил поесть и все время что-то жевал, сказал:

— Учитель, а разве ты не ел все подряд, когда был маленьким?

— Когда я жил в ашраме своего Учителя, мне приходилось есть то, что давали, — ответил Учитель. — Я ел, а потом часами страдал. Но здесь, в собственном ашраме, поскольку я стал Гуру, я могу сказать, что не буду есть определенную пищу. Как же я страдал от стряпни своих учеников, когда только решил открыть собственный ашрам! Даже и теперь я иногда страдаю.

Тот же молодой человек спросил:

— Ты страдаешь из-за того, что некоторые люди не соблюдают чистоты и аккуратности, когда готовят?

Учитель улыбнулся уголками губ и сказал:

— Да, некоторые люди не соблюдают чистоты и аккуратности, когда готовят. У меня дома мама с сестрой на кухню даже не входили, пока не примут душ. И потом, закончив готовить, они принимали душ еще раз. А мы тут обращаем недостаточно внимания на опрятность во время приготовления пищи.

Одна из учениц, с виду очень аккуратная, спросила:

— Но, Учитель, неужели среди нас действительно много учеников, которые так небрежны в вопросах аккуратности и внешней чистоты?

Учитель покачал головой и сказал:

— Один Бог знает, как я настрадался от учеников. Сколько раз я просил их принимать душ! Я к ним и с угрозами, я и с бранью, а на следующей неделе эти же блестящие бойцы не принимают душа даже перед медитацией, не говоря уж о том, чтобы сделать это перед тем, как готовить.

— Учитель, — сказал пожилой человек, известный своим умением готовить необычные блюда, — некоторые из нас поддерживают чистоту и опрятность, а ты все равно не ешь приготовленную нами пищу. А почему?

Учитель ответил:

— Даже если человек чист и опрятен, он может находиться в очень низком сознании, и его вибрации проникают в пищу. Каждая мысль, а также плохие силы, проникающие в ученика, попадают в пищу. Я сразу это вижу, поэтому и не ем.

— Но, Учитель, — сказал ученик, — ты сказал, что все же иногда страдаешь. Зачем же ты тогда ешь такую еду?

— Иногда, чтобы доставить радость ученику, я съедаю приготовленную им еду, а потом страдаю. И даже если внутреннее сознание пищи хорошее, я все равно иногда страдаю, когда ем, потому что поправляюсь на пару килограммов, а потом следующие две недели мучаюсь, стараясь похудеть. А если я не поем его пищи, ученик расстроится и скажет: «Ой, Учитель меня не любит!» И я ем, чтобы доставить ученику радость.

Другой ученик негромко спросил:

— Учитель, а что ты ешь, когда путешествуешь?

— Когда мне во время путешествия приходится заходить в ресторан, я либо прикасаюсь пальцами вот к этому месту на лбу, либо сильно концентрируюсь на своем организме. Я ведь знаю, что тот, кто готовит, делает это не так, как будто я почетный гость.

— Учитель, раз мы готовим для тебя как для почетного гостя, чувствуешь ли ты это, когда приходишь есть эту пищу? — спросила женщина из первого ряда.

— Здесь, в моем ашраме, — сказал Учитель, — живет ужасный дух соперничества. Каждому хочется превзойти всех предыдущих кулинаров. Каждому хочется от учеников и от меня больше признательности и восхищения, чем получили другие. Когда вы готовите, вы часто думаете об учениках, с которыми вы не в ладах. Все ваши разочарования, злость, зависть и обвинения проявляются и попадают в пищу. Хотя у повара в ресторане, возможно, тоже есть собственные проблемы, он не проявляет их осознанно. Я не связан с его жизнью, поэтому, готовя для меня, он не убивает меня внутренне.

— Учитель, почему же мы внутренне тебя убиваем, ведь не тебя же мы обвиняем и не на тебя сердимся? — поинтересовался один из учеников.

— Во всем-то виноват я, — сказал Учитель. — За все свои проблемы вы вините меня, я из головы у вас не выхожу. То вас осенит, что вчера я так нежно улыбнулся кому-то другому, а на вас и не взглянул. То вы подумаете, что такому-то досталось от меня так много любви или что я потратил на разговор с кем-то другим больше времени, чем с вами. И вы думаете обо всем этом, готовя пищу. Вашему уму хочется дать вам такой внутренний опыт, и тогда ваше устремление падает.

— Ты не можешь есть, даже если наша пища кажется другим такой вкусной? — спросил тот же ученик.

— Если у вас опустилось сознание, то, даже если пища исключительно вкусная, для меня она несъедобна. Все будут расхваливать вашу еду, но только не я. Как только некоторые ученики приносят мне поесть, у меня пропадает всякий аппетит. Иногда, готовя, они находятся в хорошем сознании, но в столовой в них проникает множество плохих сил, и я опять-таки не могу есть их пищу. Ну и намучился я от приготовленной учениками еды!

Один из близких учеников Учителя вздохнул и сказал:

— Учитель, что же, нам всегда придется беспокоиться по поводу плохих вибраций в пище, которую мы тебе подаем?

— Человек, приготовивший еду, может оказаться очень плохим, — сказал Учитель, — но если ваша любовь и сила преданности победят плохие силы и нечистоту в пище, когда вы будете мне ее подавать, то плохие силы можно свести на нет. Это будет победой вашей любви и преданности. У одного великого Учителя самый дорогой его ученик пробовал его еду, прежде чем давать ее ему. Перед тем как давать Учителю фрукты, он съедал кусочек, чтобы убедиться в их качестве. У него это был поступок высшей преданности. Но у большинства людей такой преданности нет. Готовя, они суют в пищу пальцы и пробуют ее, но это отнюдь не проявление преданности. Мало того — они еще и все время пробуют пищу одной и той же ложкой, ни разу ее не ополаскивая. Это действительно немыслимая небрежность и неуважение. А нужна преданность. В пище, которая готовится, должна быть вся любовь, вся преданность.

Тут настала очередь Каугала задавать вопрос:

— Но, Учитель, приготовление ужина занимает столько часов. Как же нам поддерживать высокое сознание все это время?

— А почему бы вам не петь песни, которые вы выучили здесь, в ашраме? — ответил Учитель. — Если вы будете одухотворенно петь, разве плохие силы смогут в вас проникнуть? Благодаря концентрации ваше сознание будет очень высоким и целенаправленным. Конечно же, нужно петь с осознанной преданностью. Если вы будете петь механически, а сами в это время приметесь вынашивать в себе плохие силы, то ничего хорошего из этого не выйдет. В некоторых ашрамах, чтобы достичь осознания, часами поют «Гиту» или повторяют духовные мантры. Им удается высоко поднимать сознание и поддерживать эту высоту часами. Другие ищущие так делают, и вы тоже можете так делать.

Один из молодых учеников вышел из своего уголка и сказал:

— Но, Учитель, моя мама не устремляется, а я все время ем еду, которую она готовит, и не чувствую вреда!

Учитель широко улыбнулся и сказал:

— Если у тебя есть кровное родство с тем, кто готовит еду, если этот человек — член твоей семьи, например, мама или сестра, и у тебя есть тесная связь с сознанием этого человека, то тебе это не повредит. Даже если мама или сестра не будут принимать душ и строго соблюдать чистоту, то тебе это не повредит, потому что ты тесно связан с их жизнью. Твоего сознания это не коснется, потому что оно неотделимо от сознания твоей мамы или сестры. Но если это будет делать кто-то другой, не имеющий с тобой тесной связи, или не твой кровный родственник, тогда это на тебе скажется.

Каугал снова спросил:

— Поскольку здесь нет кровных родственников, значит, пища, которую ученики едят в ашраме, плохо на них влияет?

— Думаю, мое сознание немножко, по крайней мере, на сантиметр, выше сознания моих учеников. Я чувствую все эти силы, а на моих учеников они никак не влияют. Если бы ученик был развит очень-очень высоко, а повар, приготовивший пищу, был бы в очень низком сознании, то первому ученику она бы повредила. Однако между уровнями сознания разных учеников нет такой зияющей пропасти. Не то чтобы один достиг вершины Гималаев, а кто-то другой сидел на дне океана. Но может случиться так, что во время медитации у кого-либо может очень высоко, необыкновенно высоко подняться сознание. Тогда, поев этой пищи, он может ощутить вредное воздействие. Хотя обычно на наших медитациях такого не случается.

Тут спросил один из новых учеников:

— А если люди вообще просто не умеют готовить?

— Если ученик — плохой повар, это другое дело. Одно дело — сознание, а другое дело — собственно приготовление пищи. Хороший ли повар человек или плохой, это никак не связано с его сознанием. Если он положит в пищу слишком много чили, а вы ее съедите, вам обожжет желудок и рот, и вы будете страдать на физическом плане. Но это не значит, что у него было плохое сознание, пока он готовил. Это совсем другое дело.

Новый ученик снова захотел узнать:

— А что, у каждого продукта есть свое сознание?

— У каждой специи есть свое сознание. Но каждый сам должен решать, что ему есть. Я, наверное, могу есть более острую пищу. Хорошо это или плохо, но я ее ем, потому что именно к ней я привык. Но вам я никогда не скажу — ешьте чили, потому что он очистит ваше сознание. Нет, он только обожжет вам язык. Я никогда не скажу — ешьте мед, или ешьте чеснок. Вам решать, что вам есть. Человек сам лучше всего знает, что ему полезно. У каждого продукта и у каждой специи есть свои свойства, но нельзя сравнивать две специи или два продукта и говорить, что вот это лучше для всех.

— Тут в нашей духовной семье есть один человек — я даже не скажу, ученик это или ученица. Скажем, душа, поскольку душа не бывает ни мужского, ни женского пола. Эта душа много раз готовила пищу, но Всевышний во мне никогда, никогда не разрешал мне ее отведать. Внешне вы не узнаете, кто это. Я улыбаюсь этому человеку, разговариваю с ним. Эта душа во многом другом, вероятно, превосходна, у нее есть множество талантов. Она чиста, опрятна, и приготовленная ею пища, возможно, просто отменна на вкус. Но из-за сознания мне не разрешается поесть приготовленной этой душой еды. Мое сознание просто не откликается на сознание этого человека. Все это по причине сознания. В приготовлении пищи для духовного Учителя сознание — это самый важный фактор.

17 сентября 1974 года