Назад в Читтагонг

Когда я вновь посетил Читтагонг после сорокапятилетнего перерыва, менеджер из отеля не хотел отпускать меня одного по магазинам или на прогулку, потому что я индус. Он был мусульманином и сопровождал меня повсюду, куда бы я ни отправился. Я очень-очень понравился их повару. Он был такой добрый. Теперь он живет в Коннектикуте! Один из наших учеников увидел его по месту работы, и у них как-то завязался разговор. Тут ученик рассказал ему обо мне. Он сказал:

— Я его знаю!

Невероятно! Он приходил в школу №86 на встречу со мной.

Я ходил посмотреть на то место, где стоял наш банк, и во многие другие места. Менеджер отеля ходил со мной. Он не отпускал меня одного. Только когда я отправился навестить свою деревню, он сказал, что опасности нет. В деревне было две семьи Гхош. Я сходил к первой, но оказалось, что это не то место. Когда я пошел ко второй, я был абсолютно уверен. Я спросил кого-то, но этот человек не знал моей семьи. Поверьте, моего отца прекрасно знали!

Жители носили мусульманские лунги, и я поколебался. Я подумал: «Как же так? Это же мои родственники. Почему же они носят мусульманские лунги?» Я подумал, что попал не туда, и собрался уходить. Тут я упомянул имя моего отца. Тут же из дома вышла хозяйка и припала к моим ногам. Я все-таки чувствовал, что требуется подтверждение. Я подумал: «Как мне узнать, что это наш дом?» Они отвели меня в комнату. Там они сохранили множество фотографий.

В память о родителях мне хотелось поставить какой-нибудь памятник. Родственники так обрадовались и оживились. Они показали мне одно место, где можно было поставить памятник.
Я вернулся в Пондичерри. Увы, моя сестра Лили была против идеи поставить памятник родителям, и брат Читта тоже был против. Только Манту не возражал, он был готов принять все. Я подумал: «И что же мне делать? Ведь я обещал родственникам». К счастью, у меня есть хорошая связь с миром иным. Я поговорил с мамой и отцом на Небесах. Они тоже оказались против. Лили, Читта, мама и отец — все были против установки памятника. Почему? Все началось с Лили. Она сказала:

— Ты больше не принадлежишь нам. Ты принадлежишь не нам — ты принадлежишь миру.

Они сказали, что я теперь собственность мира, поэтому не захотели, чтобы в нашей деревне стоял памятник родителям.

Я сказал:

— У меня так много учеников. Они будут приезжать и навещать памятник, и они будут переживать такую радость.

Они сказали:

— Нет, теперь твой дом — Америка, а не Читтагонг, — и не позволили мне поставить памятник. Моя родня в Читтагонге очень огорчилась.

И потом, при входе в наш маленький дом в Пондичерри есть мое имя. Я подарил этот домик моему дорогому другу-брату Бабураму. Он давал мне деньги на поездку в Америку. Я ему сказал:

— Тогда забирай дом.

Один из наших учеников-индийцев недавно ездил в Пондичерри, и его принимала семья Бабурама. Ученик с такой радостью увидел мраморную табличку с именем «Чинмой».

Позавчера Бабурам позвонил мне просто поболтать. Мы говорили, говорили, говорили… я ему сказал:

— Ты оставишь мое имя на доме?

Он сказал:

— Что же, я не знаю, кто ты такой?

Они оставят там мое имя. Дочка Бабурама Рама сказала, что они будут принимать людей, приезжающих в Пондичерри. Мое имя будет, а памятника моим родителям в Читтагонге не будет.

Восточная Шакпура! Размером она меньше Брайрвуда. И все же есть Восточная Шакпура, Западная Шакпура и Средняя Шакпура.