Мой борцовский опыт¹⁰

В Ашраме мы занимались многими видами спорта: волейболом, футболом, легкой атлетикой и даже таким, как танец с палкой, который гуджаратцы называют танцем «гарба». Все это было обязательным! По субботам у нас были борьба и бокс — то, чего я не любил больше всего. Я считал, что бокс вообще занятие не для человеческого мира. Насчет борьбы я был того же мнения. Я был готов смотреть, но только не заниматься. В конце 1944 года, в 1945, 1946 и даже в 1947 мальчиков заставляли заниматься борьбой и боксом по субботам попеременно: в одну субботу должен быть бокс, а в другую — борьба.

В эти субботы никто не мог победить меня в сочинении отговорок. В субботу, прямо в пять часов утра с Небес обычно нисходило вдохновение: у меня или серьезно болел желудок или голова, или была температура. Не оставалось ни одной болезни, на которую бы я не ссылался. Но учитель был очень-очень строг. Его звали Бирен Чандра. Он уже умер. По субботам тренироваться приходилось всегда. Он никогда мне не верил, мне не верил никто, и два раза мне все же пришлось бороться.

Одного из моих близких друзей звали Никхил. Он был моим сверстником. Несколько лет тому назад, когда я навещал свою сестру в больнице, его мать тоже оказалась там. Его мама была старше меня лет на двадцать или двадцать пять, а то и больше. Она прямо перед своим сыном брала меня за руки и клала их на свою голову для благословения! Мой уровень был признан, потому что я имел учеников. Раз у меня были ученики, то, по ее понятию, я был духовным Учителем.

В борцовском матче был лимит времени. Он заканчивался через три минуты. Но для Никхила и меня даже три секунды длились без конца; три минуты были бесконечностью. Когда мы боролись друг с другом в первый раз, Бог знает, что мы делали, но мы не упали. Во второй раз мы оба решили, что упадем сразу же, как только начнем. Кажется, мы оба свалились через две секунды. Это был не бой, а настоящее посмешище. Тут Бирен Чандра нас отругал. Он сказал: «Я никогда больше не разрешу вам бороться!» Что за благословение! Вот это благословение! Он знал, что мы сделали это нарочно.

В дни бокса я иногда уходил за две-три мили. Я медитировал, пел и все тому подобное. Бирен Чандра прощал меня, потому что знал, что для меня это было уже слишком.

Я участвовал в борьбе два раза. И вот моя знаменитая история про борьбу.

Думаю, мне было лет семнадцать, когда из Бихара в Ашрам приехал мальчик по имени Кришна. Он был лучший борец Ашрама. У него были великолепные физические данные, и он был очень-очень сильным. Он мог подбросить меня в воздух. Но он был воплощением простоты. Для меня простота тоже была несложным делом. По простоте я мог бы получать самые высокие оценки, но иногда во мне проявлялась моя озорная натура!

Однажды вечером мне захотелось пойти помедитировать в парке перед губернаторским дворцом. Кришна захотел составить мне компанию. Он чувствовал ко мне уважение, большую любовь и уважение, и я тоже его очень любил. Мы сели на скамейку в парке рядом друг с другом. Я медитировал, и он медитировал. Потом мы стали болтать. Он сказал мне: «Чинмой-да, все садху притворщики! Они делают вид, что обладают оккультными силами. Точно говорю, все они обманщики! Ни у кого из религиозных людей нет оккультной силы. Нет ни единого садху, у которого есть оккультная сила».

Я сказал ему: «Не говори так, пожалуйста. Да, обманщики бывают, но ведь много и таких, у кого оккультные силы есть».

Он сказал: «Нет-нет! Оккультной силы нет ни у кого! Ни у кого — они все обманщики, обманщики, обманщики!»

Тогда я ему сказал: «Завтра в 10 утра приходи в международную библиотеку». Я работал в библиотеке Ашрама. Я был помощником библиотекаря, заведовавшего отделом бенгальской литературы. Там было три маленьких комнаты, и в них много тысяч бенгальских книг и тысячи журналов; я работал с ними, особенно с бенгальскими журналами.

На следующий день он пришел точно в назначенное время. Я велел ему встать у стены, и он послушался. Я стоял напротив. Я нарочно хотел поставить его у стены, потому что знал, что случится. Я посмотрел на него. Думаю, что это заняло не более пяти секунд. Что случилось потом? Он упал прямо на меня и повалил меня. Мы упали оба. Потом он потерял сознание; Бог знает, действительно ли у него был обморок. Он пролежал на полу минуты две-три. Я встал, а он все еще лежал. Потом он мне крикнул: «Негодяй!» и убежал.

Куда он побежал? К заведующему по физическому воспитанию, оттуда в трех кварталах или даже дальше. Он бежал и бежал. Там собрались несколько человек. Раньше Кришна звал меня уважительно Чинмой-да, но в этот день я стал Чинмоем. Он закричал заведующему Пранабу-да:

— Чинмой хотел меня убить, убить!

Тут Пранаб и друзья, что были у него, засмеялись над Кришной. Они говорили:

— Да как Чинмой мог тебя убить? Ты же намного сильнее него!

— Нет-нет, он хотел меня убить!

Они спросили:

— Как? У него что, был пистолет?

— Нет.

— У него была сабля?

— Нет.

— Был нож?

— Нет, ничего, ничего.

— Ну, и как он мог тебя убить? Физически же ты намного сильнее него! Чем Чинмой вообще мог бы тебя убить?

— Нет-нет-нет — глазами! — кричал он. — Глазами, глазами!

Все над ним хохотали. Что можно сделать глазами? Они же не знали, что у меня есть способность открывать свой третий глаз. Кто бы поверил этому в Ашраме?

Увы, он стал посмешищем, а я потерял близкого друга. С этого дня он держался от меня подальше. Стоило ему завидеть меня на другом конце улицы, он просто убегал.

Я любя называл его «Кришна Багабан». А с какой нежностью он называл меня «Чинмой-да»! Вот так случается: проявишь оккультную силу и — потеряешь дружбу.

Такая вышла у меня борцовская карьера. Дважды я выходил бороться, но не боксировал ни разу — ни разу! А теперь я смотрю матчи с известными борцами сумо. К нам в гости даже приезжал чемпион мира.

Вот такая история. В будущем, когда я буду вас просить ее пересказать, рассказывайте ее с самого начала. Это нетрудная задача, совсем нетрудная, если вы внимательно слушали, что я говорил. Если вы собираетесь пересказывать истории, которыми я за годы делился с вами много, много, много раз, пожалуйста, старайтесь рассказывать их с самого начала. Если вы рассказываете с самого начала, тогда это приносит мне огромную радость. Иначе я прямо с самого начала теряю сладостность рассказа или самые колоритные его части.