Part IX: Америка и Израиль

1.

Сознание-тело Эйнштейна взывало о свободе, его сознание-витал — о терпимости, а его сознание-ум — о равенстве. Он понял, что эти божественные качества могут быть найдены не там, где он родился — в Германии, а в Америке. Поэтому он принял американское гражданство.

Он был мужественным до глубины души. Наш мир конфликтующих идей и запутанных мыслей может многому научиться из его смелых высказываний об Америке и Германии: «Пока у меня есть какой-то выбор, я буду жить только в той стране, где преобладают гражданская свобода, терпимость и равенство всех граждан перед законом. Гражданская свобода подразумевает свободу выражения своих политических убеждений в речи и письме; терпимость подразумевает уважение к убеждениям других, какими бы они ни были. В настоящее время таких условий в Германии нет. Там преследуются люди, среди которых ведущие люди творчества, внесшие великий вклад во взаимопонимание между народами».

Свободы он хотел, свободу он в изобилии получил и свободой насладился в Америке. Его жизнь переполнило восхищение Америки. Им восхищались не только те, кто понимали его или пытались понять его как человека науки, но также и те, кто были полностью невежественными в науке. Его любили и ценили, им восторгались за космополитические взгляды его сердца и сокровище универсальности его жизни.

Эйнштейн сделал Америку в высшей степени счастливой, и Америка сделала его навечно счастливым. Их счастье оказалось взаимным. Его видение стало исполняющейся реальностью, как он чувствовал, благодаря его пребыванию в Америке. Американское сознание радовало его в такой степени, что он радостно и бесстрашно заявлял во весь голос: «Я работаю здесь в самых лучших условиях труда, какие только можно представить, и я никогда не был так счастлив. Я скорее буду жить здесь, чем где бы то ни было в мире».

Ученый-мудрец был тронут передовой позицией Америки. Благодаря своему божественно детскому сознанию Америка всегда хотела стать более могущественной, более одухотворенной, более самоотверженной и исполняющей. Она хотела расти и совершать прогресс, продвигаться вперед и погружаться глубоко внутрь. Ее движение означало прогресс, а прогресс — это удовлетворение. Вот как удачно выразил это Эйнштейн: «Американец живет ради своих целей, ради будущего даже больше, чем европеец. Жизнь для него — всегда становление, и никогда не просто существование».

Будучи человеком высокого устремления, Эйнштейн очень ценил высокие идеи, еще более высокие идеалы и высшие цели президента Вудро Вильсона. Эйнштейн, воплощение благородства, сказал о Вильсоне нечто исключительно просветляющее. По его мнению признания заслуживал не успех, а сама попытка президента: «Неправда, что Вильсону не удалось осуществить свои идеи. Энтузиазм, с которым приветствовалась его проповедь, продемонстрировал, что у американской публики интернациональный ум».

Эйнштейн ясно видел огромное преимущество Америки. Он безошибочно видел, что Америка стоит в авангарде человеческого успеха и прогресса. Процитируем его: «Благодаря упорному, но мирному труду, эта страна достигла положения бесспорного превосходства среди народов мира. Сегодня она занимает передовую позицию, как цитадель древних высоких идеалов политической демократии».

Эйнштейн был в высшей степени благодарен Америке. Только обладатель великой души может иметь сердце-благодарность и жизнь-благодарность, благодарность внутреннюю и благодарность внешнюю. Сердце-благодарность и жизнь-благодарность Эйнштейна заявляли: «Мой день рождения предоставляет мне желанную возможность выразить чувство глубокой благодарности за идеальные условия жизни и работы, предоставленные в мое распоряжение в Соединенных Штатах».

Внешняя политика, как таковая, не была сильной стороной Эйнштейна. Его политика заключалась не в превосходстве одной партии над другой, а скорее в проявлении сердца-единства человечества.

Ничто внешнее не имело влияния на его внутреннюю высоту. Ничто внешнее не могло дополнить его внутреннего великолепия. Поэтому ему было так легко отклонить даже величайшее признание — стать вторым президентом Израиля. Когда ему предложили этот пост, он сказал: «Я глубоко тронут предложением государства Израиль и, в то же время, сожалею и смущен тем, что не могу принять его. Всю свою жизнь я имел дело с объективной материей, следовательно, мне недостает, как природной способности, так и опыта, чтобы правильно иметь дело с людьми и исполнять официальные обязанности. Уже только по этим причинам я не подхожу для исполнения обязанностей столь высокого поста, даже если бы пожилой возраст не совершал нарастающего посягательства на мою силу».

Его любовь к Израилю лучше почувствовать, чем описать. Его любовь-единство к Израилю не позволила ему править Израилем. Его любовь основывалась на внутреннем удовлетворении и единстве-исполненности. Действительно, его последняя речь, написанная перед смертью, хотя и не была зачитана, была в поддержку Израиля.

«Я говорю с вами этим вечером, как американский гражданин, а также как еврей и как человек, который всегда старался подходить к делам объективно. То, что я пытаюсь делать, — это просто служить истине и справедливости своей скромной силой».

«Вы можете думать, что конфликт между Израилем и Египтом — маленькая и незначительная проблема. Вы можете сказать: «У нас есть более важные заботы». Это не так. Когда дело касается истины и справедливости, между маленькими и большими проблемами не существует различия. Каждому, кто не способен принимать маленькие дела серьезно в духе истины, нельзя доверить и более великих дел…»