Когда ваша любовь безгранична²⁸

Я много раз рассказывал эту историю или ее части. Теперь мне захотелось, чтобы она вышла в книге.

У моей мамы было две сестры. Они были младше нее. Самая младшая умерла, оставив двоих сыновей. Ее муж умер еще раньше. Сыновья были подростками,

когда она оставила тело. У нас в семье все любили этих двух братьев. Они были очень-очень близки нашей семье.

Старший брат, герой этого рассказа, по возрасту был между моими братьями Хридаем и Читтой. Его прозвали Кудха. Кудха означает «голод». Он занялся

политикой и стал революционером. Естественно, его арестовали, и он отсидел год в тюрьме. Думаю, мне было тогда года два. В тот день, когда его

освобождали, он подумал обо мне. Я был младшим в семье. Он надел костюм и галстук. Потом он спрятал маленького забавного зверька для меня: положил

его себе на голову, а сверху надел шляпу. Из хорошенького же места он его забрал — из тюрьмы! Затем, очень довольный, он отправился к нам.

Младший брат Кудхи, которого звали Бхута, был сама невинность. Он был такой хороший! Он мог спрыгнуть с самой высокой крыши, и с ним ничего не

случалось, абсолютно ничего.

Кудха очень любил каждого без исключения члена нашей семьи, и наша семья тоже его очень любила. Его горячо любили мои родители.

Другая сестра моей матери была старше матери Кудхи. Она тоже любила Кудху. Эта моя тетя, дожившая до ста четырех лет, спрашивала меня только об

одном, когда я ее навещал. Сначала она хватала мои руки и клала их себе на голову, а потом говорила:

— Отец, когда я умру? Когда я умру?

Я отвечал:

— Ну, как я могу сказать, когда вы умрете?

По счастью, во время одного моего приезда в Пондичерри я отправился навестить ее вечером примерно в полвосьмого и, как обычно, благословил ее. Она

прочитала мне три своих стихотворения. Никто не мог разобрать ни слова! Она всегда хвастала, что за всю жизнь написала восемь или десять

стихотворений. И около двух часов утра она ушла. Думаю, она ждала моего благословения.

Эта тетя очень-очень любила нашу семью. У нее был весьма богатый муж. Потом он умер. Пушпита, которой я в первый раз показал свою оккультную силу,

была одной из ее дочерей. Она захотела по-дружески пнуть меня ногой! Я рассказывал всю эту историю. Держась за трубу, она подняла одну ногу, а

потом не смогла опустить ее вниз. Хотя она очень-очень меня любила, она меня не узнала, когда я сидел с ней полчаса на нашей последней встрече.

Спустя три недели она захотела узнать, почему я не высылаю ей фотографию с нашей встречи! Она не разговаривала, была в коме, а потом вспомнила

меня. Она была очень-очень доброй и очень-очень нежной. Умерла она в возрасте девяноста четырех лет.

Возвращаюсь к рассказу о Кудхе. Он был бездельником. Он не мог удержаться ни на какой работе более трех месяцев. Куда бы он ни устраивался, его

увольняли, увольняли, увольняли! Вот такой он был подарок. Эта моя тетя, которая умерла в сто четыре года, относилась к нему с нежностью и

состраданием.

Не сказать, что Кудха был не в своем уме. Он был вполне нормальным. Он ходил в колледж, но был революционером! Если человеку нравится, что

называется, проказничать, что тут поделаешь? Иногда ему в голову приходило озорство, и он чего только не вытворял.

У нас в семье Хридай заявил: «Не вступаю в брак», Читта заявил: «Не вступаю в брак», и Арпита объявила: «Не вступаю в брак». Другие в то время были

еще совсем молоды. Но Кудха согласился на брак. Вся семья была на седьмом Небе от восторга, что он согласился жениться.

Наконец пришла пора Кудхе жениться. Муж и жена были очень счастливы. Его жена — ее звали Джоти — была в семье абсолютным воплощением заботливости.

Она готовила на всех. Хотя у нас был повар, она готовила сама.

Однажды Кудхa попросил у нашей тети большую сумму денег. Она сказала:

— Я не могу дать тебе такую сумму, но сколько-то дам.

Кудха рассчитывал на большее, поэтому он решил ее проучить! Было время праздника — Дурга-Пуджа. Все уезжали из города в деревню. Мой отец обычно

каждый выходной приезжал в деревню, а в остальные дни недели он жил в городе. Поскольку это было время Дурга-Пуджи, охранники и другие работники

нашего банка отправились по домам. Мой двоюродный брат Кудха вызвался охранять банк. Он вел себя так услужливо, так сердечно, так задушевно! Отец

согласился на то, чтобы он остался и охранял банк.

Увы, ночью Кудха привел слесаря! Тот благополучно вскрыл сейф. Кудха знал, что принадлежало нашей семье, так что большую часть из этого он не

тронул. Из того, что принадлежало нашей семье, он взял очень немного, но у нашей старенькой тети он забрал все ее украшения и все прочее, что она

хранила в сейфе. Он забрал все это, чтобы ее наказать. Какой сострадательной она была к нему! Но он вот так ее наказал, забрав у нее все. У нашей

семьи он взял совсем немного.

Мой двоюродный дед хотел подать на Кудху в суд, но отец сказал:

— Ох, нет, не могу, не могу! Я не могу отправить его под суд — он мне как сын. Если бы Хридай натворил такое, я бы никогда не отправил его под суд.

Кудха не понесет наказания.

Жене Кудхи Джоти было так стыдно! Она плакала не переставая! Она вернулась в дом своих родителей. Мой отец относился к ней с такой добротой и

любовью, но она сказала, что не смеет показываться нашей семье на глаза, и вернулась к своим родителям.

Тогда Кудха решил еще больше наказать нашу тетю. Деревня, в которой он жил, была в трех милях от нашего дома.8 Я ходил туда столько раз! Оттуда он

пришел к дому моей тети плача, с сообщением о том, что моего отца ударило электрическим током и он умер. Кудха сказал, что тело отца увезли в нашу

деревню. Кудха плакал и рыдал!

Когда моя тетя услышала это, она поверила Кудхе и отправилась к нам с воплями и рыданиями. Когда она прошла метров восемьсот, то увидела нашего

семейного врача. Она его хорошо знала. Наш врач спросил:

— Почему вы плачете?

Она сказала:

— А вы не знаете, что случилось?

И она сообщила ему новость о моем отце.

Врач сказал:

— Нет, нет! Я только что видел его жену возле их дома, она читала.

Даже после этого тетя не поверила доктору. Она пришла к нашему дому, заливаясь слезами. Моя мама грелась на солнышке и читала не то Махабхарату, не

то Рамаяну. Она это делала, когда я был маленьким. Когда мама хотела меня усыпить, она читала вслух, а когда ей казалось, что я заснул, переставала

читать. Но я был таким проказником! Я только притворялся, что крепко сплю. Потом, когда она сама засыпала, я бежал в сад. У нас был очень большой

сад, и оттуда я таскал манго и прочие фрукты. Спустя час мама просыпалась, а меня нигде нет. Наш знаменитый слуга по имени Кайлаш сам был

проказником. Он был моим пособником!

Возвращаюсь к нашей истории. Когда тетя добралась до нашего дома, она была в истерике. Она накричала на мою мать. Почему это она не плачет? Мама не

могла поверить в то, что она говорит.

В это время Кудха был метрах в пятидесяти от них. Он подошел к моей матери и тете и начал выламываться. Он заявил, что захотел проучить тетю,

потому что она дала ему недостаточно денег. Ну что за человек!

Когда Кудха вышел из тюрьмы за свою революционную деятельность, он пробовал работать там и сям, но безуспешно. Тогда мой отец дал ему денег. Кудха

хотел закупать всевозможные фрукты и продавать их, но и в этом не преуспел. Ему ни в чем не везло! Работать где-либо было ниже его достоинства.

Несмотря на его поведение, вся наша семья любила Кудху. Однажды к нему пришло вдохновение потанцевать. Он сходил в комнату моей сестры и взял у нее

юбку, потом начал танцевать и насмешил всех до упаду. Все его любили.

Старший брат моей матери очень любил моего отца. Когда он узнал, что наш банк ограблен, он воскликнул:

— О Господи, на что ты теперь будешь жить? Как будешь кормить семью? Что ты будешь делать?

Отец ответил:

— У нас есть собственность, так много собственности! И деньги есть. У нас он почти ничего не украл.

Но старший брат мамы не поверил отцу. Он думал, что мы разорились в одночасье. Увы, увы, увы! Это было для него слишком тяжело — он совершил

самоубийство. Мчался поезд. Люди плескали на него кипятком, чтобы остановить, но он не обращал внимания. Он прыгнул на рельсы под поезд и погиб.

Такой была его судьба.

У этого моего дяди было три дочери. Одну дочь звали Шефали. В это время она жила у нас и знала, что случилось. Моя мать кричала и рыдала, чуть не

кувыркалась от горя. Это было для нее слишком тяжело. А кто ее успокаивал? Моя двоюродная сестра Шефали. Умер ее собственный отец, а она

успокаивала его сестру, раз мои сестры Лили и Арпита были тогда в Пондичерри. Так вот закончилась жизнь этого дяди.

Этот дядя по материнской линии очень любил моего отца. Он, как и мой отец, всегда приносил мне три одинаковых подарка. Что касалось меня, то первый

я брал, а потом, если он мне, например, не нравился, выбрасывал. Второй я разбирал, потому что хотел посмотреть, как он устроен, — я его ломал!

Третий я оставлял.

У меня была двоюродная сестра, которая была младшей дочерью этого дяди по матери. Ее звали Дипали. Она была младше меня на два года. Однажды она

ныла, выпрашивая золотую цепочку. Но семья не дарила ей настоящую золотую цепочку. Мне было тогда девять лет, а ей, наверное, лет семь. И я сказал:

— Я подарю тебе золотую цепочку.

Я сказал не «Когда я стану богатым», а «Когда я стану великим, я подарю ее тебе».

Все рассмеялись! Эта история канула в Лету. Много лет спустя я был в Америке. Она была замужем за каким-то очень богатым человеком, и у нее было

трое или четверо детей. В то время она напомнила моей сестре Лили:

— Мадал обещал мне золотую цепочку! Он должен сдержать обещание!

Ей не нужен был мой подарок, но такова уж любовь. Я дал сестре денег, и она купила Дипали очень-очень красивое ожерелье.

А вот другой случай. Мой отец обычно курил сигареты, но в редких случаях он курил индийский кальян. Два дня в неделю, когда отец бывал дома, моя

бедная мать не могла покурить. С вечера пятницы до субботнего утра она не решалась закурить. Она так уважала моего отца! Но она жевала бетель так

часто, что губы у нее становились ярко-красными.

Этот мой дядя никогда не курил. Он просил и просил, он умолял моего отца бросить курить. Отец никогда его не слушал. Но потом, когда дядя совершил

самоубийство, отец сказал:

— Ну, все!

Отец прожил еще года два. С того дня он никогда не курил — бросил. Он сказал:

— Я должен исполнить его просьбу.

Мне нравилось ходить в суд. Он располагался на вершине холма и назывался «Качари». Я ходил туда только затем, чтобы посмотреть на воров, закованных

в кандалы. Меня разбирало любопытство: хотелось увидеть воров и то, как они себя ведут. Ну и привычка, ну и хобби!

Однажды, уже после того как умер отец, я отправился в суд, и кого я там увидел? Кудху! Он с волнением вцепился в меня и сказал:

— Скажи матери, что у меня нет денег. Я живу на одной картошке. Пожалуйста, скажи своей матери, пусть она передаст мне немного денег. Я живу на

картошке!

Он был намного сильнее меня. Что я мог поделать? Я пошел и сказал матери. Мать рассердилась! Но ее гнев продолжался минуты три-четыре. Потом она

заплакала, оттого что он без денег. Она спросила меня:

— Он сказал тебе, где живет?

Я ответил:

— Не сказал. Он только попросил передать тебе, чтобы ты послала ему немного денег.

Мать все плакала и плакала. У нас был слуга по имени Фани. Он жил в той же деревне, что и Кудха. Мать дала Фани денег для Кудхи.

Семья, семья, семья! Мы, бенгальцы, — сплошная любовь.

У моей тети была дочь по имени Виджали. Она жила в Патии, в пяти милях от нас. Муж у нее был очень мягким, очень заботливым человеком. Он был

юристом и работал в суде. Однажды вечером, вернувшись из суда, он залез на дерево и сидел там до вечера. Он ни за что не хотел спускаться и чего

только оттуда не творил. Он не спускался и все. Он чувствовал себя хорошо, но неожиданно повредился в рассудке. Наконец, ночью он спустился с

дерева и залез в пруд. Там он утонул. Это тоже наша семейная история. Он был такой добрый, такой заботливый.

Так и шла жизнь нашей семьи. Связь с Кудхой я потерял, когда мы переехали в Пондичерри; делу конец.

Много-много лет спустя из Калькутты в общую больницу Пондичерри перевели молодого врача. Я в это время жил в Америке. Он откуда-то знал, что в

ашраме живет вся наша семья. Однажды вечером он пришел к нам домой, где жила моя сестра, и стал звать:

— Бабушка, бабушка, бабушка!

Кто мог быть его бабушкой? Там была моя тетя. Он подошел к ней и обнял ее по-родственному, как бабушку. Моя тетя накричала на него, стала ругаться

и стыдить его. Она сказала:

— Что это ты тут говоришь? Я тебе не бабушка!

Он сказал:

— Да, вы моя бабушка! — и доказал это. Он сказал, кто он такой. Тогда тетя обняла его как внука и полностью простила его отца Кудху. Раньше она

поклялась, что никогда не простит Кудху за то, что он измучил нашу семью, особенно когда он солгал, что умер мой отец.

Каким негодником был Кудха! Но такова наша бенгальская жизнь: что бы человек ни сделал — если ты его любишь, то, окажись он даже негодяем,

разлюбить очень трудно. Моя тетя очень привязалась к этому юноше. Раз в неделю он приходил к нам кушать. Потом, никого не предупредив, приехала его

мать, несмотря на то, что на приезд в ашрам Шри Ауробиндо в Пондичерри надо было получить разрешение. Она приехала, и сын ей сказал, где наш дом.

Моя сестра Лили была очень рада повидаться! Произошло воссоединение семьи. Она провела у нас около двух месяцев.

А теперь конец истории. В последний раз я видел Кудху, когда мне было лет десять-одиннадцать. Его жена Джоти сказала, что он так меня любит! Он

часто говорил: «Я всегда знал, что наш Мадал будет еще одной великой духовной личностью. Его Гуру был Ауробиндо Гхош». Кудха никогда не говорил

«Шри Ауробиндо». Эти революционеры никогда не называли его Шри Ауробиндо, он был всегда Ауробиндо Гхош. Кудха часто упоминал об Ауробиндо Гхоше и

Мадале и говорил, что видел мою высоту, когда я еще был ребенком, и многое другое. В то время у меня уже было немало учеников, так что он знал о

моей жизни. Он говорил: «Ауробиндо Гхош и Мадал Гхош родом из одного места».

Откуда и куда привела эта история! Сын плута сумел примирить всю нашу семью. У Кудхи была такая дурная слава, но никто не потерял к нему ни капли

любви. Вот такая у нас была семья.

From:Шри Чинмой,Преданность становится магнитом, Центр Шри Чинмоя, Москва, 2014
Источник: https://ru.srichinmoylibrary.com/dbm