Пламя поэзии моего устремлённого сердца

Не знаю, достоин ли я этой благословенной чести. Я известен как человек, ищущий истину и любящий Бога. Но сегодня я также стал и поэтом.

Вы позволите мне прочесть вам самое первое стихотворение, написанное мною на английском?

```

Золотая флейта

Моря Покоя, Радости и Света —

За гранью тех миров, что я постиг.

Ночь бурная рыданиями ветра

Во мне рождает свой мятежный лик.

Беспомощный, взываю я напрасно...

Черства, глуха к моим мольбам земля.

Кто боль мою разделит в духе властном? —

Лишь жала смерти всюду вижу я.

В морях Времён я — утлый плот забытый.

Прочь смыты вёсла в волны многих бед.

Найду ли край, так безнадёжно скрытый,

Где мрака нет и вечен Бога Свет?

Но вот я Флейту золотую слышу...

И дивный звук летит со всех концов.

Ты спас меня, Ты спас меня, Всевышний,

Прочь, смерть, прочь, ночи мёртвое лицо!

```

Вот такой была моя самая первая попытка — более сорока лет тому назад. А тому стихотворению, которое я прочту сейчас, всего три часа. Вы увидите

разницу. Вы можете назвать это или самой прискорбной моей деградацией и сказать, что я «скатился», или можете сказать, что я совершил прогресс в

каком-то другом направлении.

```

Было время,

Когда поэт во мне

Желал молитвенно бродить и бродить

В саду моего сердца.

Теперь поэт во мне неустанно взывает о том,

Чтобы охватить красоту

Сада моего сердца.

А вскоре поэт во мне

Медитативно превратится

В восторг аромата-нектара

Сада моего сердца.

```

Я живу в Америке последние двадцать девять лет, и поэтому в своей поэзии я наслаждаюсь американской свободой. Когда много лет тому назад началась

моя карьера поэта, я был вынужден по внутренним и внешним причинам хорошо изучить английский стихотворный размер. Мне пришлось познакомиться с

ямбом, дактилем, хореем, анапестом — бесконечным английским размером, а также с рифмой. Но теперь я наслаждаюсь полной свободой: мне не нужен

размер; мне не нужна рифма — ничего, ничего! Это поток. Сочиняя стихи в те дни, я чувствовал, что играю на флейте. Сейчас, когда я пишу стихи, я,

вероятно, бью в гонг или играю на синтезаторе. Но я чувствую, что свет и сила неразделимы. Они — лицевая и оборотная сторона одной и той же

универсальной реальности.

У меня в семье писали стихи почти все. Мой отец написал около тридцати стихотворений; два моих старших брата — до сотни; а самый старший брат —

две-три тысячи. Я — самый младший и, вероятно, самый жадный. У меня на счету более 50.000 стихов. Мои критики справедливо критикуют меня за то,

что я написал так много стихов. Они говорят, что я верю только в количество, а не в качество. Они абсолютно правы по-своему, в меру своего

суждения. Но я чувствую, что количество необходимо так же, как и качество. Я довольно часто хожу в супермаркет. Там много разнообразных

продуктов, и я могу выбрать то, что мне нужно или чего мне хочется. Если бы в супермаркете было только что-то одно, я бы разочаровался вместе с

сотнями других покупателей. Так что качество и количество должны существовать вместе.

Очень трудно быть настоящим судьёй качества. Я — художник. Я создал более 140.000 картин. Некоторые из моих картин, как я чувствую, вовсе

нехороши. Но, к моему огромному удивлению, некоторым людям очень нравятся именно эти картины, и я чувствую, что в своих суждениях и оценках они

искренни.

Дерево даёт прекрасные цветы и множество листьев. Если мы наслаждаемся только красотой и благоуханием цветов, а листьям не уделяем никакого

внимания, мы совершаем прискорбную ошибку, величайшую ошибку, ибо листья тоже прекрасны — по-своему. Дерево прекрасно и плодоносно, только когда

мы охватываем его взглядом прямо от подножия до самой верхней ветки. Только глядя на дерево целиком и стараясь любоваться тем, что в нём есть, и

тем, чем оно является, мы сможем отдать должное его красоте, его состраданию и совершенству.

Я чрезвычайно благодарен вашему уважаемому Обществу Писателей за оказание мне такой выдающейся чести в тот период моей жизни, когда в мире поэзии

я известен не так широко, как в мире людей, ищущих истину и служащих миру. Люди знают меня как человека, изучающего проблемы мира в мире, как

человека, ищущего истину, любящего Бога и служащего миру. Но мои друзья и коллеги здесь обнаружили в некоторых из устремлённых ввысь поэтических

огоньков, созданных мною, целое солнце. И за это я им чрезвычайно, чрезвычайно благодарен.

Уже много раз происходило так, что мир был способен оценить человека, только когда тот уже обретал известность в какой-либо области. Мир всё

ждёт, пока он не обретёт славу, и только тогда начинает ценить его. Я хочу рассказать вам об очень печальном случае из жизни величайшего

индийского поэта Рабиндраната Тагора, лауреата Нобелевской премии. Всего за две недели до того, как ему была присуждена Нобелевская премия в

области литературы в 1913 году, редактор большого и популярного в Бенгалии журнала напечатал одно из стихотворений Тагора и безжалостно

раскритиковал его с первой до последней строчки. Бенгальский редактор не нашёл в стихах ничего прекрасного, ничего одухотворённого, ничего

плодотворного. Потом, после того, как Тагор получил Нобелевскую премию, то же стихотворение было напечатано в том же журнале. Но на сей раз

редактор превозносил это стихотворение до небес. Не только каждая строчка, но каждое слово низошли прямо с Небес — так он с гордостью

прокомментировал его! Так что нам понятно, что может сделать Нобелевская премия. Редактор тут же изменил своё мнение, потому что Тагор был

признан великими авторитетами литературы.

В этом году исполняется сто лет со дня проведения Всемирного Парламента Религий. Свами Вивекананда был великим другом Тагора. Как вам известно,

Свами Вивекананда сказал нечто очень значительное, когда обратился к мировому собранию в Чикаго. До своего выступления на Парламенте Религий он

был в Индии ничто, абсолютное ничто. Но после того, как он стал мгновенно известен в Америке, Бенгалия и вся Индия тут же приняли его.

К сожалению, обычные люди могут оценить человека, только когда внешний мир или какой-либо признанный авторитет начнёт его восхвалять или

справедливо признает его заслуги. Хотя я неизвестен как поэт, всё же вы признаёте поэта во мне. За это я глубоко благодарен вам. Кто знает, может

быть, в будущем судьба распорядится так, что я стану признанным поэтом. Тогда я буду чувствовать, что вы увидели во мне что-то задолго до того,

как другие смогли увидеть это.

Я уже высказывался относительно качества и количества. Вот эта книга — «Любовь, Сострадание, Прощение» — как раз моя 900-я книга. Я посвятил эту

книгу моему любимому Президенту Горбачёву. Примерно две недели тому назад я получил от него письмо с благодарностью за посвящение книги ему. Он

также сказал, что хочет в скором будущем поздравить меня лично.

Зачитывает текст посвящения книги: «С любовью, нежностью и благодарностью я посвящаю эту книгу Президенту Горбачёву, высочайшему Мечтателю о Мире».

Я хочу сказать несколько слов о Президенте Горбачёве. По моему мнению, он — всеобъемлющий человек. По моему мнению, он — высшее воплощение мира в

мире. Он — величайший мечтатель о мире во всём мире и человек, приносящий мир в мир. Если современный мир совершил значительный прогресс, или

вообще совершил какой-либо прогресс, то Горбачёв заслуживает высшей благодарности от сердца современного мира. Он — чемпион чемпионов по

несомненному исправлению мировой ситуации.

В Индии говорят, что настоящему брамину не надо показывать свой священный шнур людям, чтобы доказать, что он настоящий брамин. Точно так же, я

чувствую, что Президенту Горбачёву не надо предъявлять миру свои документы, чтобы доказать, кто он такой. Его любит, перед ним склоняется

устремление во всём мире. Ему не нужна никакая особая корона или конкретный трон, чтобы доказать всему миру, что он и в самом деле король.

Президент Горбачёв живёт в устремлённом сердце человечества. Я чувствую, что Горбачёв — всемирный король, живущий в благодарном сердце мечтающей

о мире земли. Ему, без сомнения, не нужна внешняя корона, внешний трон, чтобы с любовью и состраданием направлять эволюцию человечества. Его

внутренние достижения столь велики, что прекрасно смогут повести нас к нашей высшей цели, Золотому Берегу. Для него мир — не просто слово из

словаря. Мир в нём — живая реальность, непреходящая и всеозаряющая реальность, которая с любовью и самоотдачей вдохновляет ум и питает сердце

человечества.

From:Шри Чинмой,Благословенные приглашения от Мира-Университета, Центр Шри Чинмоя, Москва, 2000
Источник: https://ru.srichinmoylibrary.com/bi